Корона написал прекрасную, небывалую книгу об Анне Ахматовой. Пожалуй, исследования ее поэзии такой глубины и четкости в русской литературе не было. Но эта книга интересна не только исследованием собственно поэзии Ахматовой, сколько тем, что в ней изложен и обоснован метод, созданный Короной. Вообще я считаю, что эта книга - результат подвига, подвижничества, так огромен был объем проделанной Короной работы.

Он подходил к текстам - как ботаник к листам растения. У любого поэта можно выделить некие устойчивые темы, устойчивые образы, воплощенные во многих стихах. К воплощению таких тем он тоже подходил, как к листьям. Грубо говоря тексты одной темы рассматривались как вид растения. Над ними проводилась колоссальная работа. Выявлялся паузник, тип рифмы, подсчитывались разного рода частотные характеристики. И потом оказывалось, что в совершенно иных, далеких казалось бы от исследованной темы текстах встречаются те же характеристики, и сквозь них мерцает непроявленная исследованная тема, которой в этих отдаленных от исходной группы стихов текстах никто не замечал. Это позволяло Короне получать ошеломляющие результаты.

Для меня лично это было тем неожиданней и удивительней, что мне - до встречи с Короной - подход к изучению формальных особенностей стиха казался непродуктивным - я-то плясал от семантических рядов, и хоть и понимал, конечно, что сема разлита во всем - и в метрике стиха, и в звуках, но формалисты напоминали мне людей, которые пытаются понять суть растения, подсчитывая количество листьев на ветках. А количество листьев на ветках несущественно, думал я, на одной может быть их 5, а на другой - 15. Изучать надо корневую систему, движение соков в стволе. Иными словами - семантические ряды. И мне в голову не приходило, что можно выловить мои семы, подсчитывая количество гласных и согласных в рифме.

Никому из формалистов по-крайней мере это сделать не удавалось, а если и удавалось, то их результаты были несравнимы с теми, которые я получал своим методом.

А в книге Короны я увидел, что те же результаты, которые я получал своим методом, исследуя семантические ряды, Корона получил совсем с другой стороны, исследуя свои частотные характеристики, именно - подсчитывая количество листьев на ветке.. Это было такой радостью для меня и таким чудом! Я понял, что появился неоцененный пока, но мощный, небывалый исследователь, труды которого открывают не просто новые пути, а - не будем бояться этого слова - новую эпоху в исследовании текстов.

Для меня это чудо и дружба с ним продолжалась 2 года. До 27 июля 2001 года, когда я получил известие о том, что его не стало.

 

Аркадий Бурштейн.