3.6. Крестьянская семья. Линии развития

3.6.1. Мужская линия и ее начало: Ахиллес.
       "Стариком" и "старухой" автор называет родителей Прокла, а своих умерших родителей - "отцом" и "матерью". Имя отца Прокла восстанавливается по отчеству, а имя матери остается неизвестным, что повторяет ситуацию с наименованием родителей автора-повествователя. Невольно закрадывается сомнение: не сводные ли братья Прокл и Алексеич?
      В пользу этой версии говорят их имена. Прокл (сокращенное от Патрокл) - ближайший друг и соратник Ахилла - храбрейшего из героев Троянской Войны. Переодетый в доспехи Ахилла, он погиб от руки Гектора, решившего, что перед ним Ахилл, во время одного из сражений. Ахилл отомстил Гектору за гибель друга, но и сам пал от стрелы Париса.
      Возникает целый ряд почти риторических вопросов. Не является ли "Алексеич" искажением имени Ахиллес? Не свое ли боевое прошлое вспоминает автор, говоря: "Пусть я не был бойцом без упрека...". А упрекнуть себя ему есть за что. Если бы он не обиделся на Агамемнона и не уклонился от сражения, Патрокл остался бы жив, а не погиб в его доспехах. Не стрелу ли Париса он называет "роковой" и не ее ли "отвела" Анна, благодаря чему он жив до сих пор? Не намекает ли его нынешнее имя - Алексеич, своим "искаженным звучанием" на прежнее - Ахиллес?
       Возможна и другая версия. Авторское предисловие напоминает не только пролог, но и своеобразный эпилог, написанный много лет спустя, когда весь "первый состав" действующих лиц сошел со сцены. Из трех поколений крестьянской семьи первыми погибли муж и жена (Прокл и Дарья), а вскоре, вероятно, их престарелые родители. В живых остались только отведенные "к соседке" малолетние дети - Григорий и Мария (брат и сестра). От лица повзрослевшего Григория и ведется повествование, а называется он Алексеичем по приемному отцу. Автор, следовательно, не "брат", а "сын" Прокла. А Мария стала Анной, потому что ее полное имя могло быть Марианна. Родная мать называла ее Марией (или Марьей), а приемная стала звать Анной (или Дарьей). В семьях с именами и не такое происходит.
       В пользу второй версии говорит тот факт, что к Анне и Дарье автор обращается одинаково ("мой друг"), а свои особо доверительные отношения с "крестьянкой" объясняет давним знакомством: "Ты с детства со мною знакома". Это вполне естественно, если крестьянка Дарья (Марья) и его "сестра Анна" - одно и то же лицо.
        Так или иначе, но автора-повествователя, при всей гипотетичности его родственных связей, следует рассматривать как члена семьи Прокловых (Морозовых). А Некрасовы, в этом контексте, фамилия "соседской" крестьянской семьи, приютившей осиротевшего Гришу.

3.6.2. Женская линия и ее продолжение: Снегурочка.
       Напомним, что Дарья замерзает беременной, причем на последних месяцах. Это следует из краткого разговора супругов, состоявшегося осенью. "Еще вот такого пострела / Рожай мне, хозяйка, к весне!", - говорит ей Прокл во время сбора урожая. Разговор происходил, судя по выполняемой работе, в конце августа - начале сентября: "Не вся еще рожь свезена, / Но сжата ... А Дарья картофель копала / С соседних полос у реки".
       Из ее ответа: "Довольно с тебя одного!", не ясно, известно ли мужу в этот момент о беременности жены, но самой Дарье, как замечает автор в скобках, известно: "(А знала, под сердцем уж билось / Дитя...)".
       Если "дитя" действительно "билось", т.е. мать ощущала движения будущего ребенка, то прошло не менее половины срока вынашивания. Следовательно, его рождения надо ожидать уже в середине зимы, к Новому Году. Если же это не более чем образное описание первых симптомов беременности, то ребенок должен родиться только "к весне". В любом случае, под Рождество Дарья была не менее чем на пятом месяце беременности, а более вероятно - не девятом. Кого же готовилась она родить и какое имя получил бы новорожденный?
       По списку действующих лиц легко заметить, что первого покойника на женской половине - Схимницу, "уравновешивает" появление второго на "мужской". Смерть Прокла, в свою очередь, нарушает симметрию пары "муж и жена", которая "восстанавливается" со смертью Дарьи. Ее смерть, в свою очередь, опять нарушает симметрию системы.
      Исправить положение можно двумя способами: а) либо умертвить еще одного персонажа из мужской линии б) либо родить дочь, компенсируя сокращение женской.
      Автор использует обе возможности, но не до конца. "А теперь - мне пора умирать...", - заявляет он, как бы жертвуя собой. Это сказано в "предисловии", когда никому еще не известно, что он - внутритекстовый "брат" или "сын" Прокла. Однако, система действующих лиц уже построены и принципы ее организации полностью проявились. Они-то и побуждают повествователя выступить с этим заявлением, а не предчувствие скорой смерти. Реальный автор Н.А.Некрасов умер 15 лет спустя после окончания поэмы.
      Вторую возможность он тоже только намечает, оставляя Дарью беременной. Но в свете вышеизложенного совершенно очевидно, что она должна родить дочь. А какое имя она получит - языческое или христианское, зависит от сроков рождения.
       Если бы Прокл и Дарья продолжали жить "в благодати", то весной у них родилась бы дочь Анна. Но крестьянская (христианская) семья распалась под ударами Судьбы (не выдержала натиска "нечистой силы"). Языческие боги, обращенные в христианство, перестали обрабатывать "заветную полоску" (отбросили "Новый Завет"?) и разошлись ся по домам. Прокл возвратился к себе в Аид, а Дарья вышла замуж за Мороза. Язычество победило. Поэтому в ночь под Новый Год у нее должна родиться Снегурочка.

4. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

      О чем же поэма "Мороз, красный нос"? На уровне первого плана повествования, специально выстроенного автором для читателя, - о нелегкой и трагичной судьбе крестьянки Дарьи.
      А на втором плане, просвечивающем сквозь первый, - о вечных и неизменных законах природы. Поэтому исполнители "второго плана" - мифологические персонажи, логика поведения и действий которых подчиняется самому роковому закону - неумолимо текущему Времени. Оно диктует необходимость смерти после каждого рождения и рождения после каждой смерти. Это служит источником сожалений об иссякающих возможностях жизни в настоящем для себя и надежд на лучшее будущее для детей.
     После смерти души "для скорби и страсти", в ней все еще остается надежда на чудо:
 
Ни звука! Душа умирает
Для скорби, для страсти. Стоишь
И чувствуешь, как покоряет
Ее эта мертвая тишь.

Ни звука! И видишь ты синий
Свод неба, да солнце, да лес,
В серебряно-матовый иней
Наряженный, полный чудес...

     На третьем плане повествования, как и во всех поэмах, говорится о таинстве любви: мистическом круговороте жизни и смерти, возникающем при соединении мужского и женского начал.

Литература

1. Васильева Е.Г. Двадцать восьмая Некрасовская конференция (к 175-летию со дня рождения поэта) // Русская литература, 1997, N 3. С. 216-223.

2. Найман А. Русская поэма: четыре опыта // Октябрь, 1996, N 8. С. 128-152.

3. Степанов Н.Л. Шедевр Некрасова (Поэма "Мороз, Красный нос") // Литература в школе, 1972, N 5. С. 71-75.