^1. Стоит сказать о том, что реализм и идеализм понимались Вяч. Ивановым (а также П.А. Флоренским, Н.А. Бердяевым и другими русскими философами) не совсем так, как обычно мыслит их — не без влияния марксистской методологии — современный читатель. Реализм для Иванова — это “принцип верности вещам, каковы они суть в явлении и в существе своем”; “под идеализмом же разумеем утверждение творческой свободы в комбинации элементов, /.../ и правило верности не вещам, а постулатам личного эстетического мировосприятия, — красоте, как отвлеченному началу” (Иванов 1994, 144 ). Реализм “как принцип ознаменования вещей” полнее всего воплотился в эпоху Средневековья, ибо он есть в высшем смысле искусство религиозное; идеализм влечет художника “по наклонной плоскости личного дерзновения” (Иванов 1994, 146) и утверждается в основном в период Возрождения.

^2. Поскольку мы говорим о символе, а не о концепциях символистов как таковых, тонкости идеологических сближений и расхождений Иванова и Белого для нас сейчас не существенны. Заключая разговор о двух типах символизма, приведем комментарий современного исследователя: “Итак, “реалистический символист” верит в реальность воплощаемого, ознаменовывает вещи как символы и не вносит в свое ознаменование ничего субъективного — он берет на себя своего рода пророческую миссию: творить от лица Истины, подчиняясь ей. “Идеалистический символист” посвятил себя изображению субъективных душевных переживаний, он чувствует себя хозяином истины, ее творцом” (Вертлиб 1994, 291-292). Вместе с тем, как указывают Б.В. Емельянов и А.И. Новиков, символизм Белого — “не отрыв от реального мира, а способ превращения “хаоса” в “космос”, т.е. выдвижение на первый план творческого организующего начала, поднимающегося над потоком бессвязных явлений и чувственных впечатлений” (Емельянов Новиков 1995, 215).

^3. Сошлемся также на высказывание В.Н.Топорова, который, отмечая изоморфизм микрокосма и макрокосма в мифологических представлениях, пишет: “Архаичные варианты народной медицины разрабатывали учение о частях тела в соответствии с их мифопоэтической семантикой, определяемой системой отождествлений и мифом о Первочеловеке и космическом теле. Разъятость частей тела, их состав и иерархия особено ясно демонстрируются в медицинских заговорах от болезней” (Топоров 1997, 484). А заговоры, добавим к этому, были обращены чаще всего к не-человеческим, природно-стихийным силам мира и направлялись на достижение целостности, утерянной больным телом. Связь космогонии и биологии человека в аспекте первобытного мировоззрения отмечала также О.М. Фрейденберг: “Рядом с объективным ходом вещей появляется действенный, вещный и персонифицированный мир “искаженной действительности”, мировоззренческий, одновременно обязанный своим существованием первому , и не связанный с ним формально-логической последовательностью. Именно потому, что человек и природа одно и то же и что человек и есть природа, — его жизнь есть жизнь природы: жизнь неба, солнца, воды, земли. Общественный человек в своем повседневном быту делает то же, что делает ежедневно небо, солнце или земля; его жизнь поэтому есть сплошное повторение космических действ, пусть и своеобразно понятых, то действенное повторение, которое и создало такую удивительную, странную вещь, как обряд” (Фрейденберг 1997). То есть закон аналогий для О.М. Фрейденберг — это закон “тождества и повторения”, организующий жизнь первобытного общества по принципу “репродукции того же самого, что оно интерпретирует” (там же) — жизни объективной природы, окружающего мира. Историко-генетический подход ученой на уровне синтагматики приводит по существу к тем же выводам о роли символических аналогий в жизни древнего человека, что и данные нами в основном тексте положения других исследователей, исходящих из иных мировоззренческих посылок.

^4. Позволим себе привести пример М.К. Мамардашвили из его второго издания “лекций о Прусте”. Когда Рене Декарта спросили, может ли Бог создать существо, ненавидящее Его, философ ответил: “Теперь уже не может”. За комментарием загадочной фразы Декарта отсылаем к тексту Мамардашвили (Мамардашвили 1997, 547).

^5. Напомним, что древние трактаты гласят: “То, что внизу, подобно тому, что вверху; то, что вверху, подобно тому, что внизу” (Керлот 1994, 14).

^6. Имеется в виду всеобщая тоталиризация и милитаризация Европы, включая Россию, и носящаяся тогда буквально “в воздухе” угроза второй мировой войны. Опять “сошлемся” на слово поэта — Арсения Тарковского: “И кровь моя мутится в день рожденья, / И тайная меня тревога мучит, — / Что сделал я с высокою судьбою, / О боже мой, что сделал я с собою!” (“25 июня 1939 года”. Тарковский 1974, 40).

^7. Основные работы Кассирера, связанные с символом, — “Idee und Gestalt” (1921),“Philosophie der symbolichen Formen” (3 vol. 1923 - 1929), “An Essay on Man. An Introduction to a Philosophy of Human Culture” (1944).

^8. Предложенное первым объяснение соответствует концепции реалистического символизма и символа самого Вяч. Иванова. В работе “Две стихии в современном символизме” он писал: “Пафос реалистического символизма: чрез Августиново “transcende te ipsum” (“превзойди себя” - Е.С.), к лозунгу: a realibus ad realiora (от реального к реальнейшему - Е.С.). Его алхимическая загадка, его теургическая попытка религиозного творчества — утвердить, познать, выявить в действительности иную, более действительную действительность. Это — пафос мистического устремления к Ens realissimum (Реальнейшему сущему - Е.С.), эрос божественного” (Иванов 1994, 156).